Вильгельм вин биография. физик, лауреат нобелевской премии по физике в 1911 года

Биография

Вильгельм Вин родился в семье помещика Карла Вина. В  г. семья переехала в Драхштейн, возле Растенбурга в Восточной Пруссии (ныне Кентшин, Польша).В  г. Вин закончил школу в Растенбурге и в — гг. учился в гимназии в Гейдельберге. С  г. он учится в Гёттингенском и Берлинском университетах.

С по  гг. он работал в лаборатории Германа Гельмгольца и получил в  г. докторскую степень. С  г. работал ассистентом Гельмгольца в имперском физико-техническом учреждении. В — гг. — приват-доцент Берлинского университета.

В  г. становится доцентом на кафедре Адольфа Вюльнера в Аахенском техническом университете. С  г. — профессор в Гиссенском университете, однако уже в  г. переходит в университет Вюрцбурга в качестве преемника Вильгельма Рентгена. В  г. переезжает в Мюнхен, снова в качестве преемника Рентгена. Умирает в  г. в возрасте 64 лет.

Именем Вина названа лаборатория в федеральном физико-техническом учреждении (ФРГ) в технопарке WISTA в пригороде Берлина — Адлерсхофе.

Двоюродный брат Вина — Макс Вин (1866—1938) был одним из первопроходцев в области высокочастотной техники.

Гейзенберг и бомба

После начала Второй мировой войны нацистское правительство поручило Гейзенбергу научное руководство Институтом физики имени кайзера Вильгельма в Берлине, вместе с Отто Ганом. Институт находился в ведении армейского управления боеприпасов из-за его центральной роли в координации секретного уранового проекта. Вместе с другими учеными-ядерщиками, называвшими себя «урановым клубом», Гейзенберг начал исследовать возможное использование в военное время открытого Ганом ядерного распада. В частности, ядерные реакторы для подлодок и возможность создания новой бомбы, которая «на несколько порядков превосходит взрывную мощь сильнейших взрывчатых веществ», как утверждал Гейзенберг в своем раннем докладе в декабре 1939 года.

По сей день физики и историки физики спорят о мотивах Гейзенберга и его роли в этой работе.

 Марк Уокер, автор исследований по истории ядерных исследований в Германии времен Второй мировой войны утверждает, что не отношение Гейзенберга к проекту определило ход проекта атомной бомбы, а то, что армейское управление боеприпасов потеряло к нему интерес в 1942 году

Согласно одной из версий, отстаиваемой отдельно журналистами Робертом Юнгом и Томасом Пауэрсом, Гейзенберг намеренно задерживал продвижение проекта, поскольку ему претила мысль об атомной бомбе в руках Гитлера. Но историк Пол Роуз придерживается противоположной точки зрения. Он считает, что Гейзенберг упорно пытался построить атомную бомбу, но потерпел неудачу. Собственная версия Гейзенберга состояла в том, что он и другие ученые из «уранового клуба» были избавлены от этого решения, потому что они не добились достаточного прогресса из-за обстоятельств войны.

Марк Уокер, автор исследований по истории ядерных исследований в Германии времен Второй мировой войны, утверждает, что не отношение Гейзенберга к проекту определило ход проекта атомной бомбы, а то, что армейское управление боеприпасов потеряло к нему интерес в 1942 году, потому что проект не мог дать результатов достаточно скоро, чтобы повлиять на исход войны.

Физик химичил, химик физичил

Если существует магия чисел, то вот она. 15 апреля исполнилось 125 лет со дня рождения Николая Семенова, 35 лет — с его смерти, 65 лет — с получения им Нобелевской премии, 90 лет — с момента, когда он создал Институт химической физики, который теперь носит его имя. А ровно 100 лет назад художник Борис Кустодиев нарисовал портрет двух молодых и никому тогда не известных ученых: справа — Семенов, слева — друг его жизни Петр Капица. Легенда гласит, что молодые люди сами пришли в мастерскую и сказали: «Вы знаменитых людей рисуете. Мы пока не знамениты, но станем такими. Напишите нас».

По воспоминаниям Кустодиева, который тогда четвертый год был парализован из-за туберкулеза позвоночника, эти гости были такие бровастые, краснощекие, самоуверенные и веселые, что ему пришлось согласиться. «Притащили они рентгеновскую трубку, с которой работали в своем институте, и дело пошло, — рассказывал художник Федору Шаляпину. — Потом и гонорар принесли, знаете какой? Петуха и мешок пшена. Как раз заработали тогда где-то под Питером, починив какому-то хозяйчику мельницу». Кустодиев тогда в шутку поинтересовался, не собираются ли молодые люди стать нобелевскими лауреатами, на что Семенов и Капица ответили утвердительно. И все сбылось: оба они стали знаменитыми учеными, и оба получили Нобелевку: Семенов — по химии в 1956 году, Капица — по физике в 1978 году. И, кстати, эти двое так впечатлили Кустодиева, что он запечатлел их на другой картине — в самом центре полотна «Праздник в честь открытия II конгресса Коминтерна 19 июля 1920 года. Демонстрация на площади Урицкого».

Николай Семенов (справа) и Петр Капица (слева)

Кто же такой Семенов и как ему удалось стать таким выдающимся ученым? Как водится, все начинается в детстве. В Самаре школьник Коля организовал домашний научный кружок и с упоением проводил химические опыты, так что его мать частенько слышала взрывы в его комнате-лаборатории. Он самостоятельно штудировал учебники и однажды прочел кое-что, чему не поверил: оказывается, обычная поваренная соль образована активным металлом натрием и ядовитым газом хлором. Николай решил убедиться в этом сам. «Я у себя дома сжег кусочек натрия в хлоре и, получив осадок, посолил им кусок хлеба и съел его. Ничего не скажешь: это была действительно соль!» — рассказывал испытатель позже. В те времена многие химики пробовали свои реагенты на зубок, наука была молода и по-детски невинна, как и сам Семенов.

Уже на втором курсе физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета Николай попал под крыло Абрама Федоровича Иоффе (по прозвищу Папа Иоффе) — величайшего ученого, который вырастил в России целое поколение блестящих физиков. «В то время вся наша российская физика помещалась на одном диване», — писал Семенов, комментируя фотографию времен своего студенчества, где он запечатлен вместе с Иоффе и его научными «сыновьями»: Петром Капицей, Игорем Курчатовым, Львом Ландау и другими.

После окончания учебы Семенова готовили в профессоры, но тут грянула Гражданская война и Николай оказался в Белой армии. Там ему пришлось примерить на себя роль коновода и даже послужить в Томском артиллерийском дивизионе в армии Колчака. Затем он попал в радиобатальон, который после отступления белых перешел к красным. К счастью для науки, за него вступился профессор Вейнберг и добился его отчисления из радиобатальона в Томский технологический институт. «Будучи увлечен научной работой, я мало интересовался политикой и в событиях разбирался плохо», — уверял Семенов, который, по его же словам, добровольно вступил в Народную армию КОМУЧ, когда поехал к родителям в Самару на каникулы и застал Чехословацкий мятеж весной 1918 года.

Карьера

В 1890 году Гельмгольц назначил его своим ассистентом во вновь созданном Государственном физико-техническом институте в Шарлоттенбурге.

С 1896 по 1899 год Вильгельм Вин преподавал в Рейнско-Вестфальской высшей технической школе Аахена и Гиссенском университете.

В 1900 году он был назначен профессором физики в Вюрцбургском университете как преемник Вильгельма Рентгена, другого немецкого физика.

В 1902 году его пригласили сменить Людвига Больцмана на посту профессора физики в Лейпцигском университете, а в 1906 году его пригласили сменить Друде на посту профессора физики в Берлинском университете; но он отказался от обоих этих приглашений.

В 1913-14 годах Вильгельм Вин также был ректором Вюрцбургского университета. В 1913 году он посетил США в качестве лектора Колумбийского университета.

В 1920 году он стал профессором физики в Мюнхенском университете, снова сменив должность, которую ранее занимал Рентген.

С 1925 по 1926 год он также был назначен ректором Мюнхенского университета. Во время своего пребывания в Мюнхене он руководил строительством нового физического института.

Вильгельм Вин также был соредактором Annalen der Physik (Анналы физики) с 1906 года до своей смерти в 1928 году.

Основные работы

Его самым известным вкладом в исследование теплового излучения является «Закон смещения Вина», который устанавливает связь между температурой планковского черного тела и длиной волны, при которой проявляется максимальная излучаемая мощность. В нем говорится, что длина волны, излучаемая черным телом, становится короче с повышением температуры.

Он также разработал теоретическую основу, которая дала графическое объяснение кривой распределения энергии, известной как «закон распределения энергии Вина». Теория работала хорошо, но только для коротких волн. Позже теория была исправлена ​​Максом Планком как для коротких, так и для длинных волн и названа «законом Планка», что также привело к развитию квантовой теории.

Форвард

Работа советских физиков — увы! — осталась незамеченной, да и сами авторы к этой теме больше не возвращались. Но сама по себе идея примерно в те же годы пришла в голову многим других исследователям. Тот же Вебер со своим студентом Робертом Форвардом (Robert L. Forward) в 1964 году, параллельно с работой по созданию резонансного детектора, думали также и над интерферометрическим методом. Форварда эта мысль так захватила, что он взялся за ее воплощение уже в 1966 году в лаборатории Hughes Research Laboratories, исследовательском подразделении американской военно-промышленной авиастроительной компании Хьюз Эйркрафт.

В 1971 году, вместе с коллегами, он выпустил первый отчет об этой работе. В нем Мосс, Миллер и Форвард описали свой первый скромный прототип: обычный интерферометр Майкельсона, про который мы и говорили выше, с длиной плеча 2 метра. Многие конструкторские решения, использованные тогда, кажутся сейчас нерациональными и просто забавными. Зеркала жестко крепились на оптической скамье, а не были свободно подвешены. Для изоляции от вибраций авторы поступили совсем кустарно: они положили оптическую скамью на самые обычные резиновые трубки, наполненные воздухом. В своей статье они признают, что все прочие попытки изоляции оказались куда менее успешными, и жалуются, что виброизоляция до сих пор остается скорее искусством, чем наукой.

Также в отличие от современных интерферометров, где свет, прошедший по двум плечам, воссоединяется и попадает на один фотодатчик, в том первом прототипе Мосса, Миллера и Форварда использовалось два фотодатчика и отслеживалась разница между их показаниями. Однако были предприняты усилия для подавления внутренних шумов лазера с помощью петель обратной связи: они отслеживали флуктуации лазерного света и подстраивали оптические параметры системы так, чтобы два фотодатчика выдавали одинаковый сигнал. Важнейшим результатом этих усилий стало то, что в килогерцовой области частот исследователи подавили всё, что могли с имеющимися тогда лазерами, и добрались до неустранимого дробового шума.

Заканчивалась статья кратким перечислением того, что следует сделать в будущем: взять тяжелые зеркала (для подавления тепловых шумов), подвесить их на независимых подвесах (для лучшей изоляции от вибраций), поместить всю систему в вакуум, а длину плечей увеличить до нескольких километров. И в этом коротком списке из 1971 года начинают угадываться черты нынешних детекторов.

Работы в группе Форварда продолжались еще некоторое время; отчет о них был опубликован в 1978 году. В ранний интерферометр были внесены усовершенствования: зеркала были подвешены на мягких подвесах, а эффективная длина оптического пути увеличилась до 8,5 метров. Чувствительность детектора достигла 10–16 (то есть детектор мог регистрировать смещение зеркал всего на один диаметр атомного ядра!) — и это уже было сравнимо с резонансными детекторами, которых тогда было уже немало. Детектор проработал в сумме 150 часов и набрал довольно серьезный объем данных. Однако их сравнение с сигналами, которые видели те или иные резонаторы, увы, совпадений не показало. Форвард в своей статье предлагает дальнейшие шаги по увеличению чувствительности; в частности, он предлагает увеличить эффективную длину плечей до 1 км. Однако нового финансирования получить ему не удалось, и программа была свернута.

От «теории капризов» к атомной бомбе

Так один эксперимент привел к появлению целой теории, которую Семенов сравнивал с капризами природы: «В физике, как известно, «капризов» практически нет, в то же время биология полна ими. Химия занимает промежуточное положение: иногда реакция течет нормально, а иногда — сплошные «капризы». Цепная теория — это «теория капризов» химического превращения…»

И это был лишь один опыт в «лаборатории странных явлений» Семенова. А их было множество: по теории теплового взрыва, тепловой теории пробоя диэлектриков, теории молекулярных пучков, по первому применению масс-спектроскопии в химии и др. Если в 1920 году Семенов был в своей лаборатории один, то к 1930-му у него в подчинении было уже 50 молодых ученых, которых он выбрал и подготовил сам. «В те годы рост знаний и опыта у представителей талантливой молодежи был поразителен. Все они к этому возрасту (25 лет) имели уже по несколько печатных работ, порою обладавших существенно пионерским значением в масштабе всей мировой науки. На эти работы широко ссылались в своих трудах иностранные ученые», — вспоминал Семенов о своей лаборатории, которая в 1931 году превратилась в Институт химической физики Академии наук СССР под его руководством.

В должности академика, профессора, директора Семенов продолжал работать в области химической физики как ученый. Результаты его исследований процессов взрыва, горения и детонации в 1940-е годы использовались в производстве патронов, артиллерийских снарядов, взрывчатых веществ, зажигательных смесей, при создании гранат и мин в борьбе с вражескими танками. Так что Семенов внес свою лепту в нашу победу в Великой Отечественной войне.

В 1940-е и 1950-е годы он занимался советской атомной программой и участвовал в ядерных испытаниях, но, поняв их военный потенциал, позже принимал активное участие в движении ученых против угрозы ядерной войны, присоединившись к Пагуошскому движению. За 90 лет жизни Семенов успел очень многое, в том числе сумел создать семеновскую школу на стыке наук — физики, химии и биологии. За свою научную деятельность он был удостоен Ленинской премии, дважды — Государственной премий СССР, дважды – звания Героя Социалистического Труда, награжден девятью орденами Ленина, орденом Трудового Красного Знамени и удостоен высшей награды Академии наук — золотой медали им. М. В. Ломоносова. 14 иностранных академий наук избрали Семенова в свой состав и восемь известных университетов мира присудили ему почетную степень honoris causa. В конце жизни Николай Николаевич сохранял активность, был вице-президентом Академии наук, в 75 лет женился на молодой аспирантке третьим браком, с 1981 года работал главным редактором журнала «Химическая физика».

Один из внуков вспоминал, что дед Коля работал даже в выходные, но все же находил время собраться вместе с семьей за большим столом. «Дед любил компанию и веселое застолье, — писал внук ученого А. Ю. Семенов. — Часто на выходные или на праздники собирались многочисленные друзья, родственники и ученики — сотрудники созданного им Института химической физики. Не обладая хорошим слухом, дед тем не менее любил петь. Мне запомнилось, как он поет песню «Эх, Самара-городок». Дед часто смеялся — негромко, но очень заразительно. Еще чаще он щурился и улыбался в усы».

Исследования, награды и труды

Его работы постоянно обсуждались в течение многих лет знаменитым ученым в области космической физики, англо — американским геофизиком Сиднеем Чепмэном. У Альфвена были проблемы с системой рецензирования. Никогда, ни при каких обстоятельствах, ему не удавалось получить без боя признания обще-признанных авторитетных ученых в научных журналах. Однажды Альфвен послал статью по теории магнитных бурь и северного сияния в ведущий американский журнал Земной Магнетизм и Атмосферное Электричество. Статья была отклонена на том основании, что она не совпадала с теоретическими выкладками физики того времени. Многими физиками он считался человеком с нестандартными взглядами в области науки. Часто он был вынужден публиковать свои статьи в подозрительных журналах.

Он получил Нобелевскую премию по физике в г. за свои работы по магнитогидродинамике (МГД). В г. Альфвен был награждён американским Геофизическим Союзом медалью Боуи за работы по кометам и плазме в солнечной системе.

Награды

	Изображение:NGC 6543 outer halo.jpg В 1963 г. Альфвен предсказал филаментарную структуру вселенной на больших масштабах, и предположил, что такие филаменты, подобные тем, что видны на изображении в районе туманности кошачьего глаза, являются токами Биркеланда

Альфвен также был награждён:

Золотая Медаль Королевского Астрономического Общества ()

Золотая Медаль Института Фрэнклина ()

Ломоносовская Золотая Медаль Академии Наук СССР ()

Членство

Альфвен был членом следующих Академий и институтов:

Королевская шведская Академия Наук

Королевская шведская Академия Технических наук

Инженерный Институт Электричества и Электроники (пожизненный член)

Европейское Физическое Общество

Американская Академия Искусств и Наук

Югославская Академия Наук

Pugwash Конференции по Науке и Мировым Делам

Творческий и интуитивный интеллектуал 20-го века — Альфвен был одним из немногих ученых, которые были иностранными членами Академии Наук как в США так и в СССР.

Исследования

Он играл центральную роль в развитии:

Физики плазмы

Пучков заряженных частиц

Межпланетной физики

Физики Магнитосферы

Магнитогидродинамики

Исследования солнечных эффектов (напр. солнечный ветер)

Науки о северном сиянии

В г. Альфвен предложил теорию геомагнитных бурь и северного сияния, а также теорию динамики плазмы в Земной магнитосфере. Электрические заряды закручивающиеся в магнитных полях вызывают движение электронов и ионов.

Применения его исследований в космической науке включают:

объяснение Радиационных поясов Ван Аллена

сокращение магнитного поля Земли во время магнитных бурь

Магнитосфера (защитная плазма, закрывающая землю)

Формирование хвостов кометы

Формирование солнечной системы

Динамика плазмы в галактике

Фундаментальный характер вселенной

Альфвен проводил межпланетные исследования и исследования магнитосферной физики.

Представления Альфвена основывались на взглядах основателя магнитосферной физики — Кристиана Биркеланда. В конце 19-го века Биркеланд предложил (основываясь на многочисленных данных) что электрические токи, текущие вниз по магнитным полям Земли в атмосферу, вызывают северное сияние и полярные магнитные возмущения.

Труды Альфвена помогли в развитии:

Ускорителей заряженных частиц

Управляемого термоядерного синтеза

Сверхзвуковых полетов

Ракетной техники

Атмосферного торможения космических аппаратов

Вклад Альфвена в астрофизику:

Галактические магнитные полевые формы — Космический Магнетизм ()

Идентификация нетеплового излучения (синхротронного излучения) от астрономических объектов ()

В г. Альфвен впервые предсказал волокнистую структуру вселенной в больших масштабах, основываясь на своём опыте по волокнистой природе плазмы. Это открытие озадачило астрофизиков в .

В его честь названы волны Альфвена (низкочастотные гидромагнитные колебания плазмы). Многие из его теорий о солнечной системе были проверены уже г. путем измерения кометных и планетарных магнитосфер спутниками и зондами. Теории Альфвена получили признание только спустя два или три десятилетия после их публикации. Он также известен за развитие плазменной космологии — нестандартной альтернативы большому взрыву. Сегодня среди физиков наблюдается недостаток информированности о некоторых вкладах Альфвена в области физики плазмы (например описание плазмы электрическим полем, токи Биркеланда, плазменные цепи) — поэтому его идеи обычно используются без осознания его авторства (см. напр. Историю открытия токов Биркеланда, и статью Стивена Г. Браша «Программа Альфвена в Физике Солнечной Системы» (IEEE Trans. Plasma Science, Vol. 20 No. 6, Dec 1992)).

Лаборатория странных явлений

Неизвестно, что бы случилось с юношей Николаем дальше, если бы в его судьбу не вмешался Папа Иоффе. Он отыскал своего выпускника в Томске и в 1920 году пригласил в Петроград в свой недавно созданный Физико-технологический институт. Там молодой Семенов возглавил лабораторию электронных явлений и уже в 1922 году стал заместителем Иоффе. Началась его стремительная научная карьера, в рамках которой он активно насаждал повсюду изучение совершенно новой дисциплины — физической химии.

Абрам Иоффе вспоминал о своем ученике так: «…неспокойный нрав Семенова бросал его то в физику, то в химию, то в Ленинград, то в Москву, пока он не застрял на водоразделе химической физики. И стал расти водораздел и вширь, и ввысь, обрастать дворцами и церквами, и загорелись в них огни и взрывы, зарезвились на просторе радикалы».

По его словам, 20-летний Семенов «кипел идеями и планами» и имел неукротимый нрав, который сохранился у него и в 60 лет. «Бывало, поедет Николай Николаевич в Москву, так и жди — приедет с новым институтом, с новыми планами. Для них не хватало уже и суши, где стоит Советский Союз, не хватило бы и земного шара, если бы существовали тогда управляемые спутники и астролеты», — писал Иоффе, который всю жизнь поддерживал своих воспитанников.

95 лет назад в лаборатории электронных явлений проходил один очень загадочный эксперимент. Его проводили юная аспирантка Зинаида Вальта, которую Семенов нехотя взял в лабораторию, хотя мест не было, и её 20-летний руководитель Юлий Харитон. Они работали с парами фосфора при разном давлении кислорода и регистрировали вспышки, вызванные окислением. Было непонятно, почему реакция свечения возникает при добавлении в сосуд не только кислорода, но даже небольшого количества аргона, ведь этот инертный газ, как было известно, не способен вступать в химические реакции, но тут он почему-то восстанавливал реакционную способность кислорода. Это противоречило тогдашним представлениям химиков. «Нет, положительно, в лаборатории электронных явлений происходило нечто, что могло бы дать повод недоброжелателям переименовать её в лабораторию странных явлений», — говорится об этом опыте в книге «Неслучайные случайности».

Семенов был тоже очень удивлен и вместе с сотрудниками долго пытался объяснить результат, да так и не смог, ограничившись сухим описанием опыта в публикации 1926 года, которая появилась в России и Германии. И все бы забылось и потерялось, если бы на эту статью не отреагировал видный немецкий ученый Макс Боденштейн. Он написал, что такого просто не может быть и все результаты по окислению фосфора являются не открытием, а ошибкой. Семенова публично назвали легкомысленным, и только тут, среагировав на критику, он решил пристальнее заняться этой темой, которую чуть не выбросил из головы. Оказалось, что в основе этого эксперимента лежит разветвленная цепная реакция и это совершенно новый тип химических превращений. Именно за это открытие Семенов получит Нобелевку 30 лет спустя с формулировкой «за исследования в области механизма химических реакций» (кстати, получил он её не один, а в паре с Сирилом Хиншелвудом, который пришел к таким же выводам в Англии и посоветовал Нобелевскому комитету наградить не только его, но и коллегу из СССР).

Семенов о своем случайном открытии писал в наставление другим ученым следующее: «Никогда не следует проходить мимо неожиданных и непонятных явлений, с которыми невзначай встречаешься в эксперименте

Самое важное в эксперименте — это вовсе не то, что подтверждает уже существующую, пусть даже вашу собственную, теорию (хотя это тоже, конечно, нужно). Самое важное то, что ей ярко противоречит

В этом диалектика развития науки». Примечательно, что в нобелевской речи Семенов говорил о том, что работа велась коллективно, и старательно избегал местоимения «я».

История исследований[]

Можно сказать, что у истоков биофизики как науки стояла работа Эрвина Шрёдингера «Что такое жизнь с точки зрения физики» (1945), где рассматривалось несколько важнейших проблем, таких как термодинамические основы жизни, общие структурные особенности живых организмов, соответствие биологических явлений законам квантовой механики и др.

Уже на начальных этапах своего развития биофизика была тесно связана с идеями и методами физики, химии, физической химии и математики и использовала в исследовании биологических объектов точные экспериментальные методы (спектральные, изотопные, дифракционные, радиоспектроскопические). Основной итог этого периода развития биофизики — это экспериментальные доказательства приложимости основных законов физики к биологическим объектам.

Россия

Первый Институт физики и биофизики был создан в Москве в 1927 году. Но просуществовал он недолго: в 1931 году его руководитель, академик Лазарев П.П., был арестован и Институт закрыли.

Современные направления исследований

В настоящее время интенсивно развиваются биофизика сложных систем и молекулярная биофизика.

Современные области исследований биофизики: влияние космогеофизических факторов на течение физических и биохимических реакций, фотобиологические процессы, математическое моделирование, физика белковых и мембранных структур, нанобиология и др.

Крупные исследователи в биофизике

• Дьёрдь фон Бекеши: исследователь человеческого уха, лауреат нобелевской премии 1961 года.
• Герд Бинниг: разработал сканирующий туннельный и сканирующий атомно-силовой микроскопы. Лауреат Нобелевской премии по физике за 1986 год.
• Луиджи Гальвани: открыл биоэлектричество.
• Герман Гельмгольц: первый замерил скорость нервных импульсов.
• Бернард Кац: исследовал роль норадреналина в синаптической передаче. Лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине 1970 года.
• Ирвинг Ленгмюр: разработал концепцию одномолекулярного органического покрытия. Лауреат Нобелевской премии по химии 1932 года.
• Эрвин Неэр и Берт Закман: разработали метода локальной фиксации потенциала. Лауреаты Нобелевской премии по физиологии и медицине 1991 года.
• Макс Перуц и Джон Кендрю: исследователи с помощью рентгеноструктурного анализа. Лауреаты Нобелевской премии по химии 1962 года.
• Эрнст Руска: создатель электронного микроскопа. Лауреат Нобелевской премии по физике за 1986 год.
• Морис Уилкинс: открыл трехмерную молекулярную структуру ДНК. Лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине 1962 года.